Мой сосед по лестничной клетке — бывший мент. Уволился в самом расцвете карьеры. Первые два месяца после нижеописанных событий он валялся на диване «влежку», пил вино и ни с кем не разговаривал. Сегодня его прорвало.
Службу он нес исправно, имел поощрения и от руководства в виде всяческих грамот и вымпелов, и от нерадивых автолюбителей в виде конвертируемых импортных и девальвированных национальных денежных знаков. Мелких
пакостников частенько просто журил и отпускал с миром, зато к матерым нарушителям относился с какой-то волчьей ненавистью и карал нещадно.
Пролетевшая мимо поста «шестерка» на призыв остановиться никак не прореагировала. Более того, движение в том же направлении сопровождалось заметным приростом кинетической энергии качения автоурода.
Непривычные к такой человеческой наглости, «продавцы полосатых палочек», не переглядываясь, бросились к патрульной «девятке». Излишне говорить, что через пяток минут форсированный «мусорской» болид дышал в корму
беглянке. «……….. , остановиться, ебанарот!». Еще через пяток «матюгальник» устал извергать из своего чрева нормальную речь и понеслись угрозы.
Первая очередь ушла в небо. «Нервы или отвык? Похоже, отвык».
«Жигуль» описал замысловатую траекторию и, хлопая пробитой покрышкой, остановился в метре от придорожной канавы. Через открытое стекло водительской двери, словно обороняющийся волейболист, наполовину высунулся «драйвер». «Сатрапы! Уроды! Че натворили!».
Удар в зубы сложенным прикладом остановил монолог Шумахера.
Багажник пуст. «Зачем сваливал? Опа! А это что? »
В спинке заднего сиденья зияли две маленьких, с оплавленными краями дырочки. Это были пулевые отверстия. Предательская струйка холодного пота пробежала между лопаток, котяк подпер трусы.
Из проема приоткрытой сержантом задней двери вывалилась женская голова.
Ресницы были сомкнуты, тонкие губы как-то неестественно искривлены, черные струи волос растеклись по всему лицу. Снежинки запутывались в них и не таяли.
«Пиздец! Убил человека! Зачем?! Ради чего?! Ради того, чтобы этого сраного Шумахера лишили водительских прав?! Господи, за что?! Сколько же ей было лет? Двадцать? Двадцать пять? Да какая разница! Она теперь — вечность! А дети? У нее, наверняка, есть дети?! Надо вытащить из машины, может еще можно помочь. О, Боже!».
И тут голова, заплетающимся языком выдала:
— Тыы-ы че-о-о, ик, суука муса-арская, миня-аа за сиськи хватаиш при жывом-та-а муже? Ик! Аа-а-аа?!!!
