Самолеты в последнее время стали падать чаще. Это наводит на грустные мысли и на авиационные воспоминания.
1986/87 год. Конец декабря. Неделя до наступления нового 1987 года.
Вызывает меня наш шеф, Виктор Палыч, и сообщает, что обороноспособность Страны Советов в страшной опасности, поскольку с полигона в Оренбургских степях не вывезено по сю пору ценное оборудование. И мне с двумя добровольцами предоставляется возможность совершить подвиг с радостным перелетом Москва-Оренбург-Москва с грузом этого гребаного барахла.
На предложенную возможность совершить подвиг я ответил многоэтажными матерными выражениями (после того, как вышел из кабинета Палыча в коридор).
Итак, в холоднючую зиму ваш покорный слуга и еще двое несчастных добровольцев — Игорь и Андрей — движемся в аэропорт и грузимся в холодный и пустой, как морозилка холостяцкого холодильника АН-36. Весь полет мы честно пытались заснуть. Но лавки этого военно-транспортного орудия пытки придумал хитрожопый садист — на эти гадские подставки невозможно было ни лечь ни сесть по-человечески. Помучав положенные несколько часов наш борт сел в аэропорту Оренбурга.
Выяснилось, что в самолете, где мы за дорогу чуть не дали дуба, очень тепло, а вот НА УЛИЦЕ…. Там было -15 и сильнейшая метель. Почти ощупью мы добрались до сияющего огнями здания аэропорта, поминая по дороги Палыча, его маму, папу, бабушку и прочих родственников по женской и мужской линии до седьмого колена.
Когда мы слегка отогрелись в здании (потому что +10 внутри это почти тропики по сравнению с наружей), выяснилось СТРАШНОЕ: никто из нас не взял с собой ЕДЫ!!! Если к тому времени (1987) столичные города испытывали проблемы с едой, то периферийный Оренбург проблем не испытывал — кушать тут не было с 1917 года. В аэропортовском буфете удалось разжиться полбуханкой темного хлеба и тремя бутылками мутноватого «Жигулевского». Все это было тут же выпито и съедено.
Бутылка пива, зажеванная черняшкой, произвела на субтильного и непьющего Игоря волшебное действие. Он почему-то решил, что находится на Черноморском пляже и принялся раздеваться прямо на лавочке в зале аэропорта. Попытки насильно одеть коллегу не привели к желаемому результату: скорость его раздевания была сильно выше скорости нашего одевания. Я первым проявил благоразумие:
— Да бросьте его, ребята, замерзнет — сам оденется.
Игорь был оставлен под наблюдение Андрея, а я отправился искать машины, которые должны были привезти оборудование еще вчера.
Несколько раз обежав рысью территорию аэропорта, я не нашел никаких следов каравана. Учитывая усилившуюся к ночи метель, мороз и близость Нового Года с массированными закупками горячительного, меня стали посещать всякие нехорошие мысли относительно судьбы нашего оборудования.
К часу ночи на улице стало темно, как у негра в жопе. Спать хотелось мучительно. С большим трудом мне удалось разместить моих хлопцев и себя на раскладушках в холле гостиницы для летного состава. Причем наши койко-места находились в полутора метрах от гигантского бормотальника, который каждые полчаса объявлял задержку рейсов в связи с нелетной погодой.
В шесть утра мы были подняты в вертикальное положение и выпихнуты на мороз не приходя в сознание могучей рукой администраторши тети Маши.
Сознание вернулось ко мне в районе полудня. Проклятая добросовестность, вбитая в подсознанку комсомолом и партийными родителями, заставила совершить очередной круг почета в попытках обнаружить пропавшую экспедицию.
О чудо!!! Машины стояли на задворках аэропорта ровным рядком, двигатели работали: видимо они только приехали. Подходя, я обратил внимание, что из машин никто не выходит, а в ближайшем ко мне Урале водитель лежит
грудью на руле и не шевелится. Я рванул изо всех сил, предчувствуя страшное. Но воображение меня в очередной раз обмануло.
Все оказалось очень просто и не страшно. Весь личный состав экспедиции был мертвецки пьян! Опытные водители из последних сил героически доползли до стоянки, поставили машины в ряд и дружно вырубились прямо на рабочем месте. Из троих водил растолкать удалось одного. Две другие машины пришлось вести на летное поле нам с Андреем. После вскрытия КУНГов, были найдены еще два бесчувственных тела, вооруженные ПМом. Это были сопровождающие секретный груз «уполномоченные».
Задолбавший нас груз вместе с подлежащими вывозу телами был фантастически быстро перекидан в самолет при помощи бортмеханика Коли, который смог реанимировать тельфер, поломавшийся еще пять лет назад.
Секрет геройства был прост — весь экипаж был московский и ребятам совсем не улыбалось встречать Новый Год у черта на рогах.
Итак, в кучу посередине салона засунут последний ящик, натянута защитная сетка и наш самолетик порулил на взлетную.
Наверное, меня мучили предчувствия. Я обратил внимание на озабоченного бортмеха Колю, который колупался у кормового люка. Люк несколько раз открывался и закрывался. Я подошел.
— Коля, что случилось?
— Да блокировка, сука, не срабатывает! Наверно замерзла. Показывает негерметичность отсека.
Коля воткнул длинную отвертку под кромку люка и заорал в миркрофон:
— Закрывай! Ага, бля, сработала!
Оставив торчащую отвертку в закрытом люке, Коля с видом человека, выполнившего гражданский долг, отправился в кабину.
Мне это совсем не понравилось, но я промолчал. Не спалось, и я побрел в кабину летчиков. Там с удивлением обнаружил совершенного незнакомого полковника, который в момент моего появления занимался важным делом — откупориванием и разливанием шампунсика. Пилоты весело чокались не вставая со своих мест, а автопилот загадочно пошевеливал штурвалами, как будто принюхивался. Поняв, что я чужой на этом празднике жизни удрученно вернулся к окошку в салоне. Часа через полтора полета я обратил внимание, что выхлоп левого двигателя стал вроде как черным и через равные промежутки времени из него вылетают какие-то черные штучки.
Метнувшись к другому окну и сравнив картину понял: это он, ПИ$ДЕЦ!
Поймав пробегающего мимо Колю, я без слов сунул его мордой в иллюминатор. Увидев выражение Колиного лица, убедился — это действительно ОН! Коля рванул в кабину и в этот момент из двигла повалил уже совершенно конкретный черный дымина. Двигатель застопорился, зато второй заорал не своим голосом, работая за двоих. Черный дым прекратился и вместо него пошла белая слякоть – это сработало автоматическое пожаротушение. Самолет заметно снижался, но под ним я не разглядел ни хера, кроме голых палок зимней тайги.
Как добрый (в душе) человек, счел необходимым разбудить коллег и описать им ситуацию. Свежеразбуженные по мере осознания впали в ступор. Оставив Андрюху и Игоря в прощальном опупении, поскакал к пилотам выяснять,
сколько жить еще осталось и успею ли я еще в этой жизни выпить, если у них есть. Незнакомый полкан в рубахе и подтяжках сидел за штурвалом с выражением «А вот хуй тебе! » на лице. Самолет летел с перекосом, правым боком вперед. В этот момент полкан вышел на связь с диспетчером:
— Борт 38456! Пожар в левом моторном отсеке, остановка двигателя. Сажусь на аварийную с прямой, прошу освободить полосу!!!
Увидев меня, оживился:
— Давай своих алкоголиков всех в кабину, можем хвостом зацепиться!
И подумав, добавил:
— Останемся живы, я тебе лично пи$ды дам за такую погрузку! Ты уж не обижайся, пожалуйста.
На посадку мы заходили весело: я сидел на сундучке, на моей шее штурман, под ногами на корточках Коля и два бесчувственных секретных тела на полу. Остальные личности, находившиеся на борту, изображали из
себя вертикальные шпроты.
Полкан не подвел и вышел на полосу с первого захода. Самолет коснулся бетонки шасси и поехал, не желая опускать морду. И тут мы все как один невольно стали нажимать легонько на пол кабины ногами – вперед, вперед.
Полкан ювелирно сработал тормозами и переднее колесо плавно опустилось на бетонку. Наконец наш самолет с закопченым двиглом встал прямо посреди ВПП.
Когда нас оттащили тягачом в угол летного поля, первый пилот отодирал пальцы нашего спасителя от штурвала. Мы, экипаж и пара принявших вертикальное положение, но все еще мутноглазых секрета вышли на летное поле. Полкан пошел ко мне, закатывая правый рукав куртки. И тут один из «секретных» недовольно изрекает:
— Полковник, объяснитесь, что мы тут делаем, когда МЕНЯ в Москве ждут!
Круто развернувшись на 90 градусов, полковник с хряком режет своим немаленьким кулачком в морду недовольного и после этого не спеша откатывая рукав говорит тихим вежливым голосом:
— Видите ли, к сожалению, мы сели на запасном аэродроме из-за проблем с левым двигателем. Через пару часов вы сможете продолжить полет на другом самолете нашей авиакомпании!
Последовавший за этим десятиминутный хохот носил, без сомнения, несколько истерический характер.
P.S. Видимо, этой десятиминутной разрядки было недостаточно, потому что после этого случая около месяца спал я очень плохо, мучимый перемежающимися кошмарами.
P.S.S. А подобранная Колина отвертка с желтой ручкой до сих пор лежит у меня дома. Хотя, думаю, отвертка была здесь не при чем, он же не в двигатель ее воткнул!

Оценка:

  Дата: 14 января 2007, Рубрика: истории, Просмотров: 1 496