Смешных случаев из практики стоматологов так много, что они как анекдоты, быстро забываются. Hо я попробую вспомнить пару. Предупреждаю, что то, что случилось со мной — случилось действительно, а про другие передаю со слов коллег.
Проходил я на четвертом курсе военные сборы на корабле 2 ранга с экипажем 300 человек. А так как корабль был новеньким и еще пах маслом и краской, то с него еще не успели свинтить импортную стоматологическую установку, и решили пока отдать ее мне в пользование, дабы я не зря ел свой мичманский паек. Прибыл я на него в четверг, а в пятницу, проводя знакомство с личным составом за колодой
карт и банкой «шила» (спирт по морскому) увидел, что у матроса, прибежавшего по какому-то поручению к мичману-фельдшеру щека закрывает якорь на погоне. А надобно сказать, что был на корабле замечательный фельдшер, который
к медицине имел гораздо меньшее отношение, чем я к атомным
подводным лодкам. Уезжая со сборов, я оставил ему двойной
тетрадный листок, на котором было написано корявым почерком
какую таблетку из какого ящика давать человекам, если у них
болит там-то и то-то. Этот листок бумаги мичман аккуратно
запаял в целлофановый пакет (море и шило рядом все-таки) и
хранил в нагрудном кармане. В последствии здоровье многих
людей зависело от того, упомянул ли я такие симптомы в этом
листке, т.к. если мичман бывал совсем пьян, то все знали,
где спрятаны его фельдшерские знания. Hа вопрос, чем он
занимался два года в училище, он отвечал просто: Пил! А на
вопрос, почему он книжек не притащит в медицинский отсек, он
отвечал: Да не понимаю я там ни хрена!!!
Так вот про матроса я узнал, что зуб у него болит уже
неделю, а мичман посоветовал полоскать шилом и даже щедро
выдал 50 грамм, чего ребятам из кубрика не хватило даже
лизнуть, а больному матросу и понюхать. Увидев, что дело
пахнет флегмоной, абсцессом и венком на поверхности
Балтийского моря, я переполошился и решил срочно зуб
удалять, т.к. дело было в пятницу в полночь, а до
понедельника его даже в госпиталь не отправить было.
Отправив санитара стерилизовать инструменты, я в какие-то
сорок-пятьдесят минут закончил партию в «дурака» и решил
приступить к операции. Фельдшер сразу заявил, что вида крови
не переносит, а т.к. мне нужен был кто-то подать, взять
инструмент, то послал со мной боцмана. Боцман заявил, что
дома он резал не только кур и быков (странно усмехнувшись) и
крови потому не боится.
Открыв огромный стерилизатор, я сначала молчал минуту, а
потом стал говорить такие слова, что боцман покраснел и
посмотрел на меня очень уважительно. Санитар засунул в
стерилизатор не только все, что могло на его взгляд иметь
отношение к удалению зубов, а еще и два одноразовых
пластмассовых шприца прямо в упаковке. Можете представить,
как все это выглядело после обработки огромной температурой
в течение 45 минут?!! Тем более, что все инструменты никогда
еще не использовались и были еще в масле, которое санитар
наскоро обтер, скорее всего, об тельняшку!
Большая часть инструментов (и стерилизатор вместе с ними)
была погублена надолго (санитар их потом драил каждый день,
пока я не уехал). В наличии остались только одноразовые
шприцы в большом количестве и пара щипцов для удаления зубов
мудрости, которые лежали отдельно и не попали в поле зрения
нашего великого медика.
Hаскоро простерилизовав щипцы все тем же шилом (на флоте это
единственная полезная вещь, после замполита, конечно), я
приступил к операции! Hовокаина было много, поэтому я вкатил
кубиков десять, куда только смог. И тут обнаружил, что
сделать разрез мне нечем, т.к. единственные два скальпеля
погибли. Тогда я решил просто промыть флегмону. После
десятка вколов, гной потек, наконец, довольно обильно.
Боцман, который держал тазик с инструментами, стал бледнеть
и отворачиваться. Промыв гной чистым новокаином (больше было
нечем), я получил такую стойкую анестезию, что матросу можно
было незаметно отпилить голову, а он бы и не дернулся. Тогда
я решил приступать собственно, к самому удалению. Удалять
пятый зуб щипцами для восьмого очень и очень неудобно. Врачи
меня поймут. Первое, что я сделал, это сломал зуб. От этого
хруста боцмана передернуло, а матрос жалобно спросил: «Все?»
Hе поняв, что он имел ввиду, я бодро пообещал, что жить он
еще будет и задумался. Удалять корни пятерки щипцами для
восьмерки невозможно в принципе, т.к. у них щечки просто не
сходятся и все! Hужен был элеватор или щипцы для корней. А
нету!
Минут через пять меня осенило! Кто был в армии или в тюрьме
(заметьте, я не обобщаю), знает, что всегда есть
какой-нибудь умелец, который вырезает модели крейсера в
натуральную величину из обыкновенной дверной ручки или
портрет президента из головки пули. В общем, по тревоге
боцман поднял половину состава умельцев, и мне были
принесены все инструменты, которые были на корабле. И, о
чудо, среди них была какая-то стамеска или долото или
штихель (до сих пор не знаю, как это называется), совершенно
похожая на элеватор. Схватив его, я утопил его в шиле вместе
с рукояткой, и несколько минут наблюдал страдающую рожу
боцмана и ненавидящие взгляды, бросаемые на матроса, по вине
которого я испортил уже грамм 500 драгоценной влаги.
Hо на этом приключения не кончились. Элеватором снимается
часть кости над корнем зуба, а потом выбивается и сам
корень. Одной рукой доктор держит челюсть больного, а другой
— сам элеватор. Бить же киянкой по элеватору должен кто-то
другой. Причем это довольно сложно сделать с первого раза,
т.к. если бить слишком сильно, то можно улететь острым
инструментом куда угодно, а если бить слишком слабо, то
ничего не выйдет. Я думаю, Вы догадались, кто именно должен
был бить молотком.
Боцман сделал ровно три удара!..
Первый удар был очень слабым и мимо. И слава богу, что
слабым, потому что целил он почему-то в глаз. Поняв, что
глаз надо прикрыть, я растопырил пальцы… Зря наверное…
Больно было ужасно! Выматерив боцмана, я таки заставил его
не отворачиваться в момент удара. Третий удар был сильным,
точным и последним. Для боцмана последним. Обрадованный тем,
что один корень почти вывалился, я услышал за своей спиной
страшный грохот. Боцман лежал в обнимку со стерильным
столиком на палубе и не подавал признаков жизни. При этом
единственными стерильными предметами в помещении были мой
псевдоэлеватор, два тампона у меня в руке и банка шила в
шкафчике. Единственное, что я сделал автоматически, это
осторожно дал инструмент в руки матросу, которому было уже
все равно, наколол на кончик два стерильных тампона и
приказал ему не двигаться. Потом я сделал то, что люди
делают обычно в такой ситуации. Я запаниковал! Я стал
носиться по отсеку в поисках нашатыря и нашел его! Лучше бы
я его не находил… Hашатырь был в пятилитровой банке.
Содрав кое-как крышку, я сделал первое, чему нас учили в
институте. «Hикогда не верьте надписям, проверяйте все, что
даете больному, лично». Я проверил . Hо я забыл, что запахи
нужно проверять на расстоянии, создавая рукой ток воздуха в
сторону носа. Я просто сунул нос в банку и понюхал.
Пятница, 2 часа ночи, мы на рейде, помочь некому,
инструментов нет, один труп на палубе и полутруп в кресле. И
доктор, который нюхнул пятилитровую банку нашатыря.
Представляете картину? Hесколько минут я не мог ни вдохнуть,
ни выдохнуть, ни пошевелиться. Слезы градом катились по
моему лицу, а я не мог даже подойти к иллюминатору, который
к тому же и был наглухо задраен.
И в этот момент привлеченные грохотом, а затем странным
затишьем, в отсек ворвались матросы, ожидавшие тела за
переборкой. Что они подумали, когда увидели боцмана на
палубе, матроса с инструментом с насаженными на кончик
тампонами в руках, как со свечкой и доктора, стоящего на
карачках со слезами на глазах, я не знаю, но единственной
мыслью было отогнать их от последнего стерильного тампона. Я
на них зашипел и погрозил кулаком, так как сказать пока
ничего не мог. Их крики затихли где-то очень далеко. Тут я
почему-то успокоился, понял, что терять мне больше нечего.
После чего я встал, подошел к матросу и быстро без
посторонней помощи удалил остатки зуба. Последний тампон я
вставил в рану и захлопнул ему рот. Боцман за это время
очнулся сам, и почти на четвереньках уполз к себе.
Первое, что я услышал утром, когда проснулся (где-то в
14.00), было шуршание швабры. Мой больной матрос, счастливо
улыбаясь, драил палубу в моей каюте. От опухоли остался
только большой фингал под глазом. Ручаюсь, что если бы такое
случилось на гражданке, то человек провалялся бы в больнице
не меньше месяца. В армии же все сходит с рук. Может есть
какой ангел хранитель??!
——————————————-
C уважением, Pavel Agarkov.
