В девяносто лохматом году родной завод в порядке обмена опытом послал вашего покорного слугу в командировку. В соседнюю область. Селиться было решительно негде. Городская гостинница забита участниками какого-то
непонятного КСП. Какого хрена им было надо в этом скучно- грязном совершенно неромантическом городишке? Ну ладно, неважно.
Оставались две общаги завода. Одна была наглухо забита «талибами» — гастарбайтерами урюкского происхождения. На сто метров вокруг нее разливались волны жира, пота и кислятины. Во второй жили люди более нормальные — она благоухала спиртным, щами и непередаваемым духом ебли. Вот в последнюю меня и поселили. Коечка в комнате на девять рыл + личных два крючка на вешалке + пол-тумбочки. Вечером нас собралось трое, остальные были кто на смене, кто на рынке, где торговали чем могли с целью компенсировать обещания завтра заплатить за прошлые месяцы. Ну, понятно, прописка. Я выставил пару литровок Русского Размера, которых там еще не видали, и понеслась. Внимание привлекла странная ниша в стене над койкой, аккуратно забитая с той стороны железом. На мой вопрос че
это за окно, мужики, перебивая друг друга и давясь от смеха, поведали следующее:
— Раньше за стенкой жил семейник (то есть работяга с семьей, имевший не койку, а комнату). У него была поганая привычка вставать в 6 и на всю катушку врубать радио с Гимном Сов Союза. Смена начинается в 8, до семи в принципе можно спать. Но матюгальник будил всех. Семейник на слова не реагировал, на мордобой отвечал так, что желающих больше не находилось. Но вот тут случился косметический ремонт и выяснилось, что как раз в том месте, где находится левый край аппарата, в стене выпал небольшой кусок бетона. Ну плита может с дефектом попалась.
Одно время была даже дырка, через которую ругались. Потом поклеили обои и радио возвернули на место. Но обои поклеили с той стороны.
С этой народ отверг предложения заделать дыру, мотивировав — мол опять нахалтурите, лучше мы сами. На самом деле отверстие с помощью молотка и пробойника было превращено в аккуратную пробоину. Затем заднюю стенку
радио осторожно просверлили и с помощью хлорвинилки*, надетой на штырек регулятора громкости, начали по утрам затыкать вопильник. Сначала патриот-жаворонок удивился. Потом долго стучал по корпусу. При каждом ударе аппарату прибавляли звук. Как только семейник отходил звук убавляли. А где-то через пару дней спросили какого черта он выкручивает громкость на максиум. Это добило семейника. Он уверился, что потерял слух. Заводская врачиха, вняв слезной просьбе соседей (и кой-какому подношению) прописала ему три дня больничного и никаких
громких звуков. Эти 3 дня он провел, вздрагивая от стука кастрюлей, а вся семейка ходила на цырлах. На четвертый день он услышал шепот и заподозрил неладное. Семейник включил звук. Громче. Еще громче.
Он понимал, что глухота за трое суток не лечится. Кто-то в соседней комнате привычно подвернул громкость. На глазах изумленного мужика ручка регулятора повернулась. Он содрал аппарат со стены и грохнул об пол.
Узрев систему пошел разбираться. Вопил, что они его чуть с ума не свели.
Жестикулировал. Целенаправлено так.
— Подумаешь фингал! Зато высыпаться стали. А он вскоре вообще переехал куда-то в город. Но до того успел гад сталь-десятку* на стенку присобачить.
*Хлорвинилка — белая пластиковая гибкая трубочка из хлорвинилхлорида.
Обычно используется для изоляции.
*Сталь-десятка — стальная пластина толщиной 10мм.
